Фотоальбом Пенсионерская конюшня

(в документах XIX века здание называли Пенсионерные конюшни, лошадей чаще называли "пансионеры", реже - "пенсионеры")

Вряд ли искушенного посетителя царскосельских парков конца XIX -начала ХХ вв., увидевшего все, от античных древностей до живого слона, можно было еще чем-либо удивить. Тем не менее, описания Царского Села того времени неизменно указывали на Пенсионерские конюшни, существовавшее при них конское кладбище как на одну из самых оригинальных достопримечательностей Александровского парка.

Замысел не имеющего аналогов мемориального комплекса Пенсионерской конюшни сложился не сразу и, в известной степени, случайно.

В торжественной церемонии похорон императора Александра I приняли участие два персональных царских пенсионера - мерин Толстой Орловской и кобыла Аталанта. Имеющая корни в глубокой древности традиция участия в императорской похоронной процессии верховых лошадей собственного седла, деливших со своим седоком невзгоды боевых походов, в России была возрождена при погребении Петра I. Свои пенсии лошади получили за участие в войне с Наполеоном - обе дважды побывали в Париже.

После смерти Александра заботу о "ветеранах" взял на себя вступивший на престол Николай.

В январе 1826 г., в связи с подготовкой похорон императора Александра I, Николай I столкнулся с необходимостью распорядиться судьбой верховых лошадей собственного седла, остававшихся на дворцовых конюшнях после смерти государя. Рассмотрев поданый шталмейстером В. В. Долгоруковым реестр, Николай Павлович повелел пять из них передать цесаревичу, пять — вел. кн. Михаилу Павловичу,  остальных же «изволил представить для себя». Исключение составили восемь лошадей, уже состоявших по воле покойного императора в пансионе:

1. Мерин бурый Тормазовский,


2. мерин гнедой Регент,


3. мерин гнедой Дюпор Ро бин,


4. мерин гнедой Троялист,


5. мерин темно-гнедой Баварской,


6. кобыла Рыжая Бьюти,


7. кобыла гнедая Аталанта,


8. мерин темно-серый Толстой Орловской.

По всей вероятности, содержать их на прежних местах после смерти августейшего владельца стало не очень удобно. Их было приказано «послать в Царское Село, устроив для них там новое место в большой Конюшне (вероятно, имелись в виду Нижние конюшни). На летнее же время приготовить для них помещения на ферме или в другом удобном месте, где бы можно было отпускать их на волю».

Нужно отметить, что поводом для составления реестра было высочайшее желание включить двух лошадей из числа пансионеров в «печальную церемонию с тем, чтобы они были ведены в приличном месте». Выбор пал на мерина Орловского и кобылу Аталанту, «бывших два раза с Его Величеством в Париже».

Все остальные распоряжения, касающиеся «пенсионерных лошадей», носили чисто технический характер. Из возникшей переписки между кн. А.Н. Голицыным, кн. В.В. Долгоруковым и председателем Царскосельского дворцового правления генералом Я.В. Захаржевским становится ясно, что размещение пансионеров в Царском Селе оказалось связанным со многими трудностями.

На Ферме не хватило места. 1 февраля 1826 г. Захаржевский сообщает, что «8 верховых лошадей... весьма удобно могут быть помещены в зимнее время на большой каменной конюшне в угольном отделении. Что же касается до летнего времени, то на ферме не имеется никакого помещения не только для лошадей, но даже и для людей, которые с ними будут», добавляя, что удобнее было бы сделать деревянную пристройку к одному из строений в Баблове. Тем не менее, государь все же поручает архитектору А. Менеласу составить план пристройки к Ферме, а при невозможности таковой, проект «особому строению близ Фермы». По мысли Долгорукова, с благодарностью принятой Менеласом, это могли бы быть денники, устроенные таким образом, что «императорская фамилия могла бы входить в такую конюшню и из своих рук кормить почтеннейших Пенсионеров».

Но пристройка денников к аналогичным помещениям фермы вновь вызывает возражение Захаржевского: «денники пристройкою сею должны разделиться и уже рогатый скот... не будет по родам помещаться и все хозяйство нарушится». В декабре 1826 г. утвержден окончательный вариант отдельного двухэтажного здания конюшни для пансионеров в Александровском парке, недалеко от Фермы, с жилыми покоями для конюхов наверху, и домом для смотрителя.

И в 1827 годах по проекту Адама Менеласа у северной границы Александровского парка было начато строительство специального здания для отслуживших свой срок лошадей "собственного императорского седла" - Пенсионерские конюшни.

Двухэтажный павильон с круглой лестничной башней-бельведером, двумя трехгранными эркерами и одноэтажной пристройкой возведен из кирпича с ориентацией на английскую готику. Решив его в виде маленькой крепости с круглой башней, стрельчатыми окнами и зубчатым парапетом, Менелас продолжил "готическую" тему Александровского парка. На первом этаже располагались восемь стойл и небольшое помещение для хранения конских уборов, за которым закрепилось название музея, на втором - квартиры для смотрителя и конюхов. Закрытый двор был образован деревянными хозяйственными постройками, не дошедшими до наших дней. Часть луга к западу от здания конюшни была превращена в клеверное поле для выпаса лошадей.

Строительство подошло к концу лишь в августе 1829 г. За то время, пока оно длилось, о стареющих лошадях, видимо, попросту забыли. Вновь затребовав у Долгорукова список состоящих на пансионе лошадей для помещения их в конюшню, министр Двора кн. Волконский узнал, что «означенные лошади уже не существуют», пять из них пали «изнеможением старости», а три пристрелены вследствие неизлечимой болезни. Смягчая ситуацию, Долгоруков добавлял, что на конюшне остались еще две лошади седла «блаженной памяти Государя Александра Павловича»: вороная кобыла Л’ами и светло-гнедой мерин Сегай, которых можно «причислить на пансион». Николай страшно гневался и с тех пор лично контролировал все обстоятельства жизни и смерти последующих пенсионеров.

Думается, что именно эти обстоятельства дали толчок к превращению весьма неопределенных до того времени романтических мыслей о гуляющих на воле любимцах Александра I в идею создания мемориала лошадей, служивших под императорским седлом. Нужно заметить, что лошади самого Николая Павловича до этого момента, вероятно, на пансион не отправлялись, поскольку, рассмотрев печальный список, государь нашел нужным, возможно, по ассоциации с павшей лошадью Александра Бьюте, прислать «на пенсион», кроме двух, предложенных Долгоруковым лошадей, лишь принадлежащую Александре Федоровне и находящуюся на конюшне Собственного (Аничкова. - Е. Т.) дворца светло-серую кобылу Бьюти, «буде она может дойти до Царского Села».

И с этого времени туда стали посылать многих лошадей, прослуживших "верой и правдой" императорской семье. К прибывшим в начале сентября 1829 г. лошадям тут же был прикомандирован рейткнехт Шор, поселившийся в доме при конюшне. Тогда же, вероятно, поступило распоряжение сообщать на высочайшее имя о смерти пансионеров, чего до того не делали, за исключением чрезвычайных ситуаций, представляющих опасность для других лошадей. В дальнейшем же это выполнялось неукоснительно.

Но память о воинских победах еще была жива: было получено высочайшее повеление поместить в здании, где будут находиться лошади, «одно из седел Его Величества, бывших в походах в Париже и других местах во время французской войны со всем к нему прибором и  попоною», для сбережения которого было приказано «сделать особый шкаф со стеклами». Шкаф был изготовлен из сосновых досок и окрашен масляной краской, вероятнее всего, под дуб, как двери и переплеты во внутренних покоях, но уже не для одного, а для двух присланных в начале октября седел, которые, как лошади, были приняты по описи рейткнехтом Шором. В снаряжение этих лошадей, впрочем, входили только уздечки, а опись состояла из подробного описания собственно лошади.

В шестиугольном помещении первого этажа, выходящем тремя окнами на главный фасад здания, были размещены: два седла, желтой кожи и гусарское черной замши, с прилагающимися к ним вальтрапами, л.-гв. Семеновского полка и черной медвежьей кожи; оголовями; двумя суконными наметами, семеновским и Преображенским, а также две пары седельных пистолетов, английских в серебряной оправе и деревянных фальшивых с медными головками; железные удила. Местоположение этой комнаты, за которой в дальнейшем закрепилось название «музеум», мы можем точно определить лишь по чертежу архитектора А. Ф. Видова, исполненному в 1879 г.. Повесили даже картину из Эрмитажа. Таким образом из романтической затеи Николая получился мемориал войны 1812 года.

14 сентября 1829 г. Пенсионерные конюшни были освящены.

Так была заложена основа уникальной коллекции, первую часть которой составляли живые свидетели Императорских Трудов и Славы, вторую - их походные уборы. Третьей составляющей, естественно вытекающей из первой, стали намогильные памятники павшим лошадям.

Помня о первом печальном опыте, государь контролирует все аспекты жизни пансионеров, от доставки им свежей воды до нормирования соломы на подстилку, осведомляясь не холодно ли в конюшне «по малому числу их», и, убедившись, что тепло, отправляет на пансион собственного седла рыжего жеребца Александра и гнедую кобылу Милую. Вслед за ними в 1830 г. в конюшню прибыли принадлежащая государю вороная кобыла Матильда 1-я и гнедой жеребец Александры Федоровны, Фриц, после появления которых «порожних стойл... уже не имеется». Но большинству пансионеров уже более 20 лет...

Первой, 7 апреля 1834 г. «за старостью» пала 26-летняя Бьюти. И уже на следующий день на рапорт о ее смерти наложена резолюция: «Высочайше повелено упалую лошадь зарыть близ сего дома в лесу и зделать на камне надпись Лошадь Ея Императорского Величества Бьюти служила Государю Императору 24 года». Надпись характерна. Она уже часть продуманной программы. Изготовление памятника поручено монументному мастеру Степану Анисимову. Немалый опыт мастера позволяет считать его не только исполнителем, но и автором монумента, внешний вид и конструкция которого повторялись в дальнейшем при захоронениях других лошадей вплоть до конца XIX столетия.

Так было положено начало лошадиному кладбищу. Каждый памятник состоял из фундамента тоснинской плиты высотой в 12 вершков, на котором возвышался прямоугольный цоколь высотой 8 вершков, сложенный из двух рядов путиловской плиты.  Сверху была горизонтально уложена путиловская плита, длиной два аршина, шириной пять четвертей, с врезанной в нее доской белого сибирского мрамора, на которой была вырезана продольная надпись. Вот, к примеру, эпитафия на одном из последних захоронений: "Мерин рыжий <Эмир> служил под седлом Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича с 1892 по 1901 г. Родился в 1884 году. Пал в 1914 году".

Когда в 1836 г. в Пенсионерной конюшне пала кобыла Александра I, светло-гнедая Флора, на захоронение ее рядом с умершей в 1834 г. Л’ами уже не испрашивают высочайшего повеления. А резолюция государя на рапорте Долгорукова предельно коротка: «сделать надпись по прежним примерам». Впрочем, тут же выясняется, что пример пока только один, так как памятник над Л’ами все еще не поставлен, и вскоре изготавливаются оба надгробия «с приличными надписями». В дальнейшем уже не дается конкретных указаний в отношении текстов на плитах, а лишь разрешение государя поставить над ними памятники «по примеру прочих» или «сделать надпись сколько лет служила». Изучение надписей на сохранившихся плитах позволяет утверждать, что впоследствии при изготовлении плит просто использовались «обстоятельные описи» в журналах, по которым лошадей записывали «в приход» по конюшне. Здесь были описаны приметы лошади, иногда значилось, кем и когда она была подведена их величествам или где куплена. Туда же заносились и даты смерти. Изготовлением и установкой памятников еще некоторое время, очевидно, занимался мастер Aнисимов.

К 1844 г. образовавшееся к востоку от здания Пенсионерной конюшни кладбище лошадей собственного седла насчитывало десять погребений, расположенных в три ряда. Место павшей лошади тут же занимала другая. Причем, иногда в ожидании вакансии даже образовывалась очередь.

Пополнялась и коллекция «музеума». В ноябре 1833 г. здесь появился мебельный гарнитур ясеневого дерева «в готическом вкусе», исполненный в мастерской Гамбса. Он состоял из плетеного камышом дивана, четырехугольного стола на резной ножке, четырех, плетеных же, кресел и таких же стульев, а также круглого стола с полками, двух тумб под вазы между окон и ящика для дров. Вероятно тогда же из Эрмитажа была передана картина Б. Шалона «Жокей, кормящий лошадь в конюшне». Пять живописных полотен, принадлежавших Николаю I, оказались в «музеуме» после его смерти. Среди них два холста, изображающих верховых лошадей императрицы Александры Федоровны, работы А. И. Зауервейда, изображения лошади Матильды и двух верховых лошадей седла самого Николая I, кисти неизвестного художника.

В 1866 г. в «музеум» вновь поступают мемориальные предметы, связанные с императором Николаем I. Наряду с живыми лошадями за очередным номером «в приход» записывается чучело светло-серого мерина Лорда, изготовленное еще в 1858 г. хранителем зоологического музея Вознесенским и до того украшавшее царскосельский Арсенал. Вместе с Лордом был передан и принадлежавший ему убор: пехотные седло со стременами и наперстями, оголовь черной кожи с мундштуком и трак, Преображенский чепрак и пара боевых пистолетов.

На кладбище хоронили только лошадей-пенсионеров, и всего образовалось 122 захоронения. Здесь покоятся Флора, любимая лошадь Николая I, носившая его под Варной; Коб, на котором Александр III объезжал войска. Есть версия, что здесь же зарыт и тот самый Лорд, с которого Паоло Трубецкой лепил знаменитую конную статую Александра III.  Здесь нашел свое последнее пристанище Серко, конь с весьма интересной историей. 

Несколько надписей с могильных плит:

• «Верховая лошадь кобыла гнедая Церера. Служила в Бозе почившему Государю Императору Николаю Павловичу и ныне царствующему Императору Александру Николаевичу. Пала 3 ноября 1870 года».


• «Мерин серый Доезжачий. Служил Государю Императору Александру Александровичу 12 лет. Пал 27 октября 1884 года».


• «Мерин красно-серый Ястреб. Родился в 1881 году и служил под седлом Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны с 1889 года по 1893 год. Пал 28 сентября 1912 года».


• «Мерин рыжий Эмир. Служил под седлом Его Императорского Величества Николая Александровича с 1892 по 1901 г. Родился в 1884 году, пал в 1914».

К середине 1870-х гг. в длинных рядах погребений становится неудобно читать надписи, исполненные перпендикулярно к линии ряда, а количество лошадей, отправляемых на пансион, столь велико, что старая конюшня с семью денниками и одним стойлом уже не может вместить всех желающих. Не исключено, что именно это обстоятельство стало впоследствии причиной продажи одной из пансионерных лошадей с публичных торгов.

О дальнейшей судьбе «музеума» известно немного. Мебель ясеневого дерева сохранялась еще на своем месте в 1910 г. Остальное его содержимое было к этому времени передано, по свидетельству Вильчковского, в «конюшенный музей».

Точная дата этого перемещения нам неизвестна, но можно предполагать, что оно произошло в связи с капитальным ремонтом здания, проводимым в 1874 — начале 1880-х гг.  под руководством А.Ф.Видова. Он производит крупные работы по ремонту Пенсионерной конюшни, в ходе которых планируется возведение каменного конюшенного здания, вместо холодных сараев, ранее примыкавших к лестничной башне менеласовской постройки. Эту постройку можно считать в какой-то степени знаковой для истории комплекса. Она окончательно замыкает пространство заднего двора, где размещаются еще несколько служебных сооружений, не предназначенных для посторонних глаз. (Проект сохранился в Архиве ГМЗ «Царское Село» (инв. № ЕД-530-ХШ, ЕД-531-ХШ). Остатки бутовых каменных конструкций на территории Пенсионерных конюшен свидетельствуют о том, что подобная постройка была возведена. Однако точными данными на этот счет до проведения археологических исследований ГМЗ не располагает.)

Создание этого проекта свидетельствует о том, что чисто утилитарная, хозяйственная функция конюшенного комплекса в это время уже превалирует над мемориальной. Вероятно, поэтому содержимое «музеума» больше уже не возвращается в Пенсионерные конюшни. Косвенно об этом свидетельствует пометка в «Комнатной описи...» о передаче картины Б. Шалона управляющему конюшенной придворной частью 12 июня 1882 г. В списке экспонатов, ранее принадлежавших Конюшенному музею и переданных в детскосельские музеи из Государственного Эрмитажа в 1920-е гг., ни один из этих предметов не фигурирует.

В этот же период, очевидно около 1883 г., как показали проведенные сотрудниками ГМЗ Царское Село археологические работы, проводится полная реконструкция конского кладбища. (В Архиве ГМЗ «Царское Село» сохранился единственный, известный на сегодняшний день, не подписанный и не датированный план кладбища. Графическая манера и начертание масштабной линейки дало возможность автору статьи атрибутировать этот лист А. Ф. Видову и датировать его концом 1870-началом 1880-х гг. Результаты археологических работ подтвердили атрибуцию, показав, правда, что это — один из вариантов проекта, который никогда не был осуществлен. Архив ГМЗ «Царское Село», инв. № ЕД-544-ХIII.)

В те же годы был разработан новый удешевленный вариант намогильной плиты без мраморной вставки. Надпись теперь стали вырезать прямо на путиловской плите, но уже в поперечном направлении, так, чтобы ее можно было прочесть, прогуливаясь по дорожке вдоль ряда памятников. Размер плиты сохранился, лишь слегка изменился ее профиль. Чуть позже, вероятно с конца 1880-х гг. отказались и от каменного цоколя под плитой. Намогильные сооружения царствования Николая II представляют собой просто одернованные холмы с уложенными на них плитами. (Проект такого памятника сохранился в Архиве ГМЗ «Царское Село», инв. № ЕД-542-ХIII, в копии своего времени, поэтому авторство его не устанавливается. Возможно, он также принадлежал А. Ф. Видову. Смена конструкции погре¬бений хорошо прослеживалась в ходе археологических работ 1997 г.)

Последнее захоронение сделано в 1915 году. Формирование кладбища продолжалось до 1917 г. Доживавшие свой век на пансионе, иногда более десятка лет, лошади собственного императорского седла от Александра Павловича до Николая Александровича, лошади императриц и великих князей, умирая, пополняли коллекцию конских надгробий.

После 1917

Никаких сведений о том, что случилось после революции с лошадьми-пенсионерами, нет. Вероятно, они потеряли свой статус и были использованы в хозяйстве. Мебельное убранство Пенсионерной конюшни не числится среди предметов, эвакуированных в начале Великой Отечественной войны. Что же касается Пенсионерских конюшен и кладбища, то они от революции и Гражданской войны почти не пострадали.

1941-1945

Даже Великую Отечественную комплекс пережил вполне благополучно, при том что именно на лошадином кладбище закончилась история ополчения города Пушкина: ополченцы пытались укрываться за могильными плитами, но погибли все до одного, их тела остались лежать между могилами лошадей. Впоследствии останки ополченцев захоронили в Пушкине в братской могиле, а стреляные гильзы и неизрасходованные патроны находят на кладбище до сих пор.

А. Кучумов в письме  к А.Зеленовой описывает конюшню после войны:. Пенсионерские конюшни сохранились - пострадали Ладухинские мастерские. Пользуясь счастливым случаем, дал распоряжение закончить начатое и убрать совсем эти безобразные постройки, искажающие весь Менеласовский ансамбль...

Вплоть до 1950-х гг. оно содержалось в относительном порядке и служило местом прогулок. В августе 1951 г. леснику С. И. Москалеву под общее наблюдение было сдано 120 сохранявшихся к тому времени памятников, причем 16 из них имели повреждения, а на 38 отсутствовали мраморные доски.

Вскоре в зданиях Пенсионерных конюшен была устроена литейная мастерская для реставрации металлических архитектурных деталей. Верхний этаж каменного здания был использован под жилье, а служебные постройки, вероятно, пострадавшие в войну, разобраны. В 1962 г. на территории комплекса были устроен центр по изготовлению и хранению пиротехнических материалов. При постройке фундамента здания шаровых мельниц были полностью уничтожены около 13 захоронений, относящихся к концу 1880-х - 1910-м гг. Плиты были свалены в кучу рядом со зданием, некоторые полностью разбиты, некоторые использованы для засыпки вновь построенного у южной границы кладбища сильно углубленного погреба-блиндажа для хранения пороха и готовой продукции. При строительстве кладбище было сильно повреждено тяжелой техникой, ездившей прямо по памятникам, после чего оно просто стало зарастать дерном и мусором. Активно расхищался мрамор с памятников.

После малоудачной попытки изучения кладбища, предпринятой В.А. Коренцвитом осенью 1984 г. (к этому времени на поверхности оставалось 86 плит), все имевшиеся плиты были сняты со своих мест для реставрации без фиксации их местоположения. К середине 1990-х гг. границы территории кладбища и места погребений были полностью утрачены. Были также утрачены и все вкладные мраморные доски. Надписи девяти из них были зафиксированы И. Г. Степаненко.

В середине 80-х царскосельский комплекс получил статус музея-заповедника. Под руководством А. А. Кедринского началась реставрация. Работу на кладбище пришлось начинать с выкорчевывания выросших самосевом деревьев. Потом стали восстанавливать сохранившиеся хоть как-то плиты и собирать документальные материалы о захоронениях - ведь от большинства надгробий не осталось практически ничего. Мелиорацией здесь не занимались с послевоенных времен, а кусок территории с кладбищем - самый низкий. Сегодня парк фактически сливает сюда всю воду, надгробия и здание конюшни буквально тонут в воде. Поэтому отреставрированные плиты - а их сейчас уже около сотни - пока стоят в мастерской.

В начале 1995 года, по инициативе г-на Жана-Луи Гуро, видного французского общественного деятеля, писателя, издателя, знатока лошадей, в Париже был создан комитет "Царское Село", объединивший известных политиков, деятелей культуры - любителей конного спорта с целью изыскания средств в Европе на восстановление комплекса Пенсионерских конюшен в Александровском парке Царского Села.

Если где-то на свете существует колыбель лошади, то она непременно должна находиться в России. Именно русский человек, великий путешественник Николай Пржевальский, открыл на далеких границах российской империи последних живых представителей доисторической лошади.

Если у верховой езды есть отечество, то оно – в России . от скифов до казачества, от Платова до Филатова, за тысячу лет до рождества Христова и уже скоро сотню после Ленина, эта страна подарила миру бесчисленное множество необычайных наездников и выдающихся конников, от графа Орлова до маршала Буденного.

В сердце русского человека дремлет казак.

Французский друг Жан-Луи Гуро.

Для более эффективного развития проекта в феврале в Петербурге был создан Международный координационный комитет (МКК), в состав которого вошли директор ГМЗ "Царское Село" И. П. Саутов, ген. Директор Фонда спасения Петербурга А. Д. Марголис, куратор программы "Европа-Петербург" Е. М. Тарханова, г-н Жан-Луи Гуро, президент французской Ассоциации по распространению культуры верховый езды - ADCE г-н Гийом Анри, атташе по культуре, директор Французского института в Петербурге г-н Кристиан Фор. Президент МКК - председатель Комитета по культуре Е. Е. Колчин.

В конце ноября 1999 года был реализован первый этап проекта. Поступившие за эти годы взносы (вместе с апрельским взносом 2001 года составили около $ 40 000), являются не просто пожертвованиями, а были получены в результате проведения акций с участием деятелей культуры Европы, организованных Парижским Комитетом.

Важнейшие из них:

* июнь 1994 года - Международный гала-спектакль в театре Елисейских полей.

* 1995 год - издание книги Ж.-Л. Гуро "Апология лошади", гонорар от которой направлен на реставрацию кладбища.

* сентябрь 1988 года - организация поэтико-музыкального спектакля в Доме мировой культуре в Париже с участием виднейших музыкальных и театральных коллективов Европы.

* декабрь 2000 года - издание сборника "Первая встреча. Лошадь и человек. Грезы 20-ти писателей". В него вошли новеллы, написанные Ж.-Л. Гуро, Д. Фернандеса, П. Дюрана, Ф. Нурисье, Бартабаса . Эти писатели передали деньги (около $16 000), полученные за авторское право на реставрацию павильона "Пенсионерные конюшни".

Надгробная плита после реставрации



Надгробная плита до реставрации



К сожалению, усилий ГМЗ "Царское Село" и Парижского Комитета, являющегося единственным спонсором проекта, явно недостаточно. На восстановление кладбища требуется не менее $ 250 000 плюс $ $ 50 000 - 60 000 на музеефикацию павильона "Пенсионерные конюшни".

В настоящий момент реставрированы и воссозданы 89 из 122 оснований памятников, реставрирована большая часть плит, определены места 97 захоронений, найдено 8 . Для завершения реставрации необходимо изготовить заново 22 плиты из известняка и 67 мраморных вкладных досок с текстами эпитафий, а также реставрировать две сохранившиеся мраморные доски.

Археологические исследования лошадиного кладбища в Царском Селе. (1998–2000 гг.)

Археологическое изучение (1997) и архивные поиски, проведенные Туровой Е.А. позволили выявить дополнительно более 50 имен лошадей собственного седла, окончивших свой век на Пенсионерной конюшне Царского Села. Общее количество известных нам персонажей - около 100, что дает основание говорить о реальной возможности воссоздания кладбища практически в полном объеме. Две из имеющихся плит найдены в ходе земляных работ 1999 г., проведенных под руководством В. Н. Трифонова. В 2000 г. В. Н. Трифонов исследовал одно из конских погребений.

Сейчас идет активная реставрация кладбища. Не исключено, что дальнейшие изыскания приведут нас к утраченным экспонатам «музеума» и задуманный императором Николаем комплекс Пенсионерной конюшни вновь станет одним из самых ярких воспоминаний гостей Царского Села.

 Литература и документы, использованные Туровой Е.А.в своей статье:

• Вильчковский С. Н. Царское Село. СПб., 1992. С. 193;


• Пыляев М. И. Забыто прошлое окрестностей Петербурга. СПб., 1994.


• РГИА:


• ф. 472, oп. 1, д. 890, л. 4.


• ф. 474, оп. 6, д. 569, л. 4, 9


• ф. 477, оп. 6, д. 643, л. 4,  л. 7-7; 


• ф. 487, оп. 6, д. 2485, л. 9.; д. 2488, л. 70, 71, 73, 114;


• Феофан Прокопович. Краткая повесть о смерти Петра Великого // Петр Великий. М., 1993. С. 240.


• Архив ГМЗ «Царское Село», инв. № ЕД-530-ХIII.- чертеж "музеума" в Пенсионерских конюшнях А. Ф. Видова


• Архив ГМЗ «Царское Село», инв. № ЕД-542-ХIII  - проект удешевленного варианта надгробной плиты


• Архив ГМЗ «Царское Село», инв. № ЕД-544-ХIII - один из проектов кладбища

 Источники:

• Турова Е.А. К истории комплекса Пенсионерной конюшни в Царском Селе. Сборник Судьбы музейных коллекций. Материалы VI Царскосельской научной конференции.- СПб.: ГМЗ Царское Село, 2000.-380 с.


• И.Яковкин "Описание Села Царского", 1825, КОЛО, СПб, 2008


• С.Н.Вильчковский "Царское Село", 1911, репринтное издание 1992


• Г.Семенова "Царское Село:знакомое и незнакомое", 2009


• Сайт "История города Пушкина"


• Справочник "Памятники истории и культуры Санкт-Петербурга", СПб, 2003


• Цылов Н.И. "Атлас города Царского Села", 1857, репринтное издание, 2007